Приснилось мнѣ, що умеръ я
И иду до неба . . .
И думаю, на пытанья
Готовитись треба . . .
На ”страшный судъ” идти треба,
Такъ собѣ думаю,
”Скрежетъ зубовъ” буде вѣчный,
А я ихъ не маю . . .
И лечу я гдесь высоко . . .
Гень . . . ажъ поза хмары,
И встрѣчаю по дорозѣ
Рѣжны, страшны твари.
Цѣлымъ мною потрясло,
Думаю, вже близко
Наразъ чую, кричитъ: ”Стой!”
Я поклонивсь низко.
И дивлюся ... а то Петръ
Стоитъ въ самой брамѣ,
На немъ ризы, чудна одежь,
Якъ священникъ въ храмѣ.
И такъ скоро комбиную,
Що зробилъ я кому,
Чи царю що, священнику,
Чи сосѣду свому?
Сталь я предъ нимъ и трясуся
(Бо и страхъ великій),
Петро крикнулъ: ”Говори що!
Що ты безъязыкій?”
”Откуда ты? Якой націи?
Якъ ся называешь?
Поступалъ ты въ свѣтѣ честно,
Параграфы знаешь?”
Кажу, русскій съ Галичины
Я, Василь Портянка,
А теперь жилъ я въ Детройтѣ
На улицѣ . . . Янка.
Жилъ я, кажу, честно, якъ могъ,
Безъ конца трудился,
И съ людьми жилъ, якъ слѣдуе,
Только разъ женился . . .
Говорю, царю податки
Платилъ я що року,
Наробился я на него,
Що кололо въ боку.
Въ священника также тяжко
Всегда наробился,
И на ”боже” давалъ всегда,
И въ церкви молился.
А съ сосѣдомъ то часами
Троха посварились,
На другій день пошли въ корчму
И перепросились.
”Чи до партіи якой
Належалъ ты, драбе?
Чи не билъ ты въ житью своемъ
Своей власной бабы?”
”Къ коммунистамъ я належалъ,
Но давно покинулъ ...”
Петръ на то ничъ не сказалъ,
Лишь главою кивнулъ.
”Жѣнки не билъ, лишь она мя
Часами побила”,'
И думаю, ”о томъ знае
Высша божа сила”.
”Що, побила?” закричалъ Петръ:
”Такихъ тутъ не треба!
Если бабѣ далъ побитись,
Ты не варта неба!”
И якъ копнулъ мене . . . о-о-охъ!
Выбачайте, съ заду,
Полетѣлъ я въ воздухъ снова . . .
Лечу безъ огляду . . .
Наразъ мене ”бухъ” щось въ бокъ:
”Встань! Шеста година . . .”
А менѣ ажъ со страху
Змокрѣла чуприна.
И дивлюся . . . а я где?
(Несчастна година),
Съ неба скинули . . ., а тутъ
”Зновъ” моя Гордина.
И пытае: ”Ты чого такъ
Выбалушилъ очи?”
А я кажу: ”Дуже страшне
Снилось мнѣ той ночи”.
”Що за сонъ?” стара пытае:
”Я хотѣла-бъ знати . . .”
Я ”затявся” и думаю,
Лучше не сказати.
”Черезъ тебе”, думаю, ”мя
Въ небо не приняли,
Осмѣяли, надругались,
Еще ”копнякъ” дали”.
Гдежъ мнѣ бѣдному подѣтись?
Всюды бьютъ и лаютъ,
Того не рушь, то не можно,
Тамъ зновъ . . . не впускаютъ.
И святы бьютъ и грѣшны бьютъ,
Та и жѣнка тоже,
Въ чемъ-же я тутъ провинился,
Пытаю тя, Боже.
И, якъ видно, приходится
Мнѣ скочити въ воду,
И такую я отъ свѣта
Досталъ нагороду.
