Лешко Дутканич з Бортного, Горлицкого повіту, продал в Горлицях на торговиці корову за 130 злотых. Грошы не сховал за пазуху, лем положил их до бочной кишени в гуні, и ктоси му тоты грошы вкрал. Лешко о ничом не знал, аж як хотіл заплатити за кукевку, котру сой купил, же зъіст с гарбатом, то зауважил, што грошей в кишені неє.

Застарался барз Лешко, же му грошы пропали, бо як выйде домів без грошей и без коровы? Што му повіст товды жена Матрона? Корову он продал, жебы отдати дакус долгу, и дашто до хижы купити, а ту грошы пропали и долг не отданый.

Задумался Лешко, чого то панбіг його так покарал и за што. Лешко належал до секты, што бадают святе письмо, и за то ся му нияк не могло помістити в голові, чого то така кара была допущена на него. Але и тото собі припускал, же може грошы стратил, и потішался тым, же може грошы нашол такий человік, што ся признат и грошы Лешкови отдаст. Постановил вернутися на торговицу, ци часом уж ся дакто не зголосил, же нашол пінязі. Коли пришол на торговицу, то здогадался, же як ишол с торговицы на рынок, то в одном місци сталася велика тіснява, його обступили люде, полякы и жидкове, же ледво ся с меже них выдер. И здавалося йому, же в той тісняві ктоси потяг його за кишеню, але он нич не зауважил, лем подумал собі, же то велика тіснота, то го ктоси нехотячи потяг за гуню.

Постоял так с пів годины на торговиці, але никто ся не зголосил, же нашол грошы. Пришло му на мысель, же треба дата знати на полицию, то може полиция найде злодія, отбере грошы и отдаст Лешкови. А може уж ся дакто замельдувал на полицию, же нашол грошы?

Пришол Лешко на полицию и застал самого коменданта.

— Што вам треба, господарю? — звідуєся комендант по-польски.

Лешко стал оповідати мішаным языком, — трохи по-польски, трохи по свому — цілу пригоду.

— Та вельо было тых грошей?

— 130 злотых, — гварит Лешко.

— Та чого-с добре не сховал, варияте? — буркнул грубо комендант.

— Бо я не знал, же ту суть такы злодіє на торговиці.

— А, ты певно думал, же находишься в костелі, не на торговиці... А и в костелі бы ти украли, як бы-с так сховал.

Комендант задумался трохи, а потом каже:

— Зложишь ту пятку, то будеме шукати злодійов.

Лешко гварит, же ани на хліб не має пару грошы, не то пять злотых. Комендант стратил охоту до дальшой бесіды, але штобы потішити Лешка и посміятися над ним, то сказал:

— Як не машь, то не... Я задармо пошукам злодійов, а як злапаме злодія и грошы отбереме, то я тобі напишу лист, жебы-с собі пришол по пінязі.

Лешко вышол с постерунку и зложил капелюх на голову. Ани не знал, куда итти, бо му барз шкода было грошей. Но все ище сой не вірил, ци то он грошы стратил, ци му вкрадено з кишени.

Покрутился ище по місті, но нич не купил, бо не мал зашто. Зъіл кавальчик хліба, який мал с дому, и постановил ввібратися з міста. Иде домів задуманный. Думат собі, чого то його так панбіг покарал. Ци он дакому зле зробил в житью? Ци дакого окривдил? Ци Бога образил? И пришло му на мысель Десятеро приказань божых, где написано: 7-е. — “Не кради”. А ту йому з кишени вкрали грошы...

Так задуманный зашпотался на галузку, котра лежала на дорогі, и мало што не упал до рова, полного болота.

— Пся-кість, мало-м не впал... Але бы-м сой дал духа! — гварит сам до себе Лешко. И постановил собі не думати больше о грошах, лем уважнійше итти за дорогом.

Але все от часу до часу пришли му на мысель тоты 130 злотых. Ище за дорогом постановил собі нич не таити перед Матроном, лем повісти правду, што ся стало с грошами.

Так и зробил. Матрона як почула, то лем в долони ляпла и гварит:

— Аджек, уж єс долг отдал... Ни коровы ни грошей!

Лешко ся оправдує, же он нич не винен, лем такий выпадок ся му притрафил, но жена не дуже тым перениматся.

— Бо ты такий забытливый, як бык... Треба было грошы сховати до пазухы, а не до верхньой кишени в гуні, — гварит Матрона.

На том бесіду скончили. Лешко постановил о свойой згубі повісти и сусідам и другым людям, жебы ся довідали и тоты, кому он был должен, то не будут налягати, жебы им отдавал долг. Так Лешко каждому оповідал про свой выпадок. Ктоси порадил Лешкови, жебы ся удал до Высовы, бо там ся объявила одной бабі Матка Боска:

— Идий, Лешку, до той бабы в Высові и росповіч єй о свойой згубі, а баба ся помолит и побесідує с Матком Боском, то она даст такий розум злодійови, што ся у него сумлінья обрушит, и принесе грошы, або пришле почтом.

Лешко послухал и зберался до Высовы, лем ся людей вывідувал, коли в Высові буде отпуст. Як ся довідал акуратно, то казал Матроні, жебы му прирыхтувала мериндю. Матрона внесла му новы ногавкы и выпрасувала их рамачом такой на лавці и положила на столі.

— А на кілько дни рыхтувати ти мериндю? — звідуєся Матрона.

— Та хоц на два, бо не знам, як ся мі удаст, — гварит Лешко.

Матрона пристроила мериндю, положила до торбы, повіла: “уж машь вшитко готове”, и вышла з хижы.

Лешко ся позберал, але ся не обул, бо постановил итти босо хоц до Гладышова.

Завісил сой керпці на рамено, а на друге торбу, взял палицу до рукы и пустился до Магурича. Лешко был задыхливый и не мог итти скоро под гору, то мусіл два разы отпочивати, закаль ся выкарабкал на Магурич.

Як пришол над Баницу, то захотіло ся му істи. Сіл, вынял з торбы мериндю и дост гарді зъіл, решту положил до торбы, напился воды с потічка, што недалеко протікал, посмотріл на солнце и пустился в дорогу.

В Баниці коло гостинця, где єсть памятник талергофцям, Лешко отпочивал. Там го дігнали штыри бабы, котры так само ишли на отпуст до Высовы. Бабы были — дві з Перегримкы, одна з Фолюша и одна з Квопітниці.

— Та помалы, та підеме разом! — кричит Лешко.

Бабы стали. Звідуются Лешка, де он иде. Лешко повідат, же до Высовы на отпуст.

— Та и мы идеме на отпуст... підеме разом, — гварит одна баба.

Але Лешко был задыхливый, та не постарчил итти с бабами, котры были молоды и здоровы. Так Лешко приотстал, а бабы пішли. И ишол задуманный сам аж до Высовы.

Як прийшол до Высовы, то солнце было ище дост высоко. Лешко не мал в Высові знакомого, то так ходил по селі и призерался по хижах. Довідался, где мешкат тота баба, што с ней Матка роска бесідує. Уже вечеріло, як Лешко пришол до ней. Сіл, сой на лавку и смотрит на тоту бабу. Баба выглядала, як и другы бабы в Высові, лем кус так, як бы выдавалася побожнійша. Кромі Лешка, было там кілька баб чужых, што так, як и Лешко, пришли глядати порады.

Одна гварит, же має дівку на отданью, и уж штыри разы были заручины, а до весіля якоси не приходит, то просила тоту бабу помолитися до Маткы Боской, жебы ся єй дівкі тото обернуло.

А другы мали иншы просьбы. Як уж ся вшиткы выбрали, товди стал Лешко оповідати бабі о свойой згубі, як му ктоси вкрал з кишени грошы за корову, а он бідный, то просит бабу, жебы она попросила Матку Боску, абы ся тота згуба даякым чудом нашла.

— Запізно сте мі повіли, — гварит баба, — бо то не я бесідую с Матком Боском, лем моя дівка.

— А где єсть ваша дівка? — звідуєся Лешко. — Ци можу я видітися с нею?

— Но ніт, не можете с нею видітися, бо она в другом помешканью приготовлятся до бесіды с Матком Боском в ночи, то читат молебен и акафист до Пречистой Дівы. Але я єй повім, то она ся за вас вставит, и як придете заран, то вам повіст... А теперь идте сой поглядати ночлегу, бо у нас неє где спати.

Лешко выйшол з хижы и пустился до першого сусіды проситися на ночь, але там уж ся не світило, то ишол дальше, где ся світило. Двери были замкнены. Лешко задуркал моцно до двери, и вылетіло мале дівча, тай заголосило: “Няня и мамы неє дома.” Але Лешко не слухал, лем одопхал собом двери и ввойшол до хижы. И няньо и мама были дома, то лем очы вытріщили, як Лешко показался в дверях.

— Може бы сте мя переночували? — гварит Лешко.

Газда зачал ся выкручати, же нема місця, же ту уж суть иншы люде, што будут ночувати, лем пошли до церкви на всеночне, та лем што их неє. Але Лешко знял зо себе гуню, положил сой под голову и люг спати на лавку. Газда виділ, же нич не порадит с Лешком, то дал му спокий: задул лямпу и пошол спати.

Долго Лешко не мог уснути, лем сой думал о грошах и о том, што Матка Боска повіст. И постановил собі так, же як ся грошы найдут, то 20 злотых даст зараз на офіру.

И так вснул. Снилося Лешкови, же комендант принюс му грошы на торговицу и давал му до рук, а прискочил малый жидок, вырвал грошы и пропал меже людьми. А и комендант пропал.

Обудился Лешко барз завчасу, ище ся не видно было, и уж не вснул до рана, лем думал, што то Матка Боска повіст о його грошах. Як ся розвиднило, то Лешко вышол надвір, зъіл кус хліба с маслом и пошол до бабы довідатися, што Матка Боска повіла.

Баба праві встала, а дівка ище спала, хоц солнце вышло уж высоко. Звідуєся Лешко, што Матка Боска повіла про його згубу.

— Ой, то я ище не бесідувала с дівком, бо ище спит... Она цілу ніч была на молитві и на бесіді с Пречистом, але як встане, то я єй повім о вашой згубі. А вы чекайте, гнеска и так у нас отпуст, то идте до церкви, а по службі піде процессия на тото місце, где ся сама Мати Божа объявила мойой дівкі.

Лешко пойшол до церкви. По дорогі ище люде іхали фурами на отпуст, а и співу было чути, але деси далеко. То ишла процессия з котрогоси села співаючи.

В церкви была уж отправа — служило трьох священников, але Лешко не знал, з якого села котрый был. По отправі забрали люде хоругви и пустилися співаючи на поле. Вышли меже ядлівці и смеречкы, там была фигура и столик, прирыхтуваный для отправы. И началася отправа до Маткы Боской. Як скінчилася отправа, один из священников мал проповідь, як ту на том місци удостоилася одна дівица счастья, што ся єй объявила Матка Боска и с нею бесідувала. Призывал всіх вірити в тото чудо и попросил, жебы давали на офіру, бо ту дакоди буде стояти церковь.

Другий єгомосць взял в рукы велику тацу и пойшол помеже людей сберати офіру. Люде давали и по 20 злотых. Єгомосць подставил тацу и Лешкови аж под самый нос, жебы дал офіру. Лешко не дал нич, то єгомосць лем ся на него призрил и пойшол дале.

Позберавши офіру, єгомосцьове и процессия рушила с пляцу и подалися до церкви. Лешко пустился помалы за людьми, але закаль пришол к церкви, то церковь уж была замкнена, и никого там уж не было.

Лешко не знал, што робити, ци итти домів, ци што. Але хотіл конче знати, што Матка Воска побіст про його, згубу, так крутился по селі, а вечером зас пришол до той бабы, жебы ся раз довідати правду. Як пришол до той бабы, то уж ся вечеріло. Ввойшол до хижы и звідуєся за свою справу. Але баба гварит, же ище не была с дівком, бо дівка пойшла на акафист и несла образ Маткы Боской с процессиом, то ище не пришла с церкви. Лешка потішила, же як дівка приде, то ся єй найперше звідат за його справу. И порадила знова Лешкови поглядати собі ночлегу, бо в ночи не пойде домів.

Лешко вышол с хижы, але на ночлег не мал дяку итти, бо знал, же тот газда, у котрого перешлу ніч спал, добри двери замкнул и уж го не пустит до хижы. Так Лешко постановил собі переночувати в загаті. Поозерался, ци дакто не смотрит, и шпурнул до загаты. Там была солома, то ся загрюб до ней и собі лежит, тай думат про свою згубу.

До загаты было окно с того помешканья, где як раз спала тота дівка, котрой ся Матка Воска объявила. Уж мал заснути Лешко, але чує, же штоси по соломі шерюдит. Поднял голову и смотри, а под окном стоит паробок дост великий, дуркат легко до выгляду и гварит тихо: “Пуст”. Внет отворилося окно, и паробок переліз до помешканья к дівкі.

Аж теперь прояснилося Лешкови в голові, же вшитко, што ся ту робит, єсть циганство и образа божа, и перестал вірити, же ся му грошы найдут.

Але постановил довести тоту справу до конца, лем не мог зрозуміти, же ту в том циганстві помагают и єгомосці. Тото уж нияк не могло поміститися му в голові.

Долго не мог вснути, але нарешті сон пришол, и Лешко вснул. Обудился, аж товди, як му тот паробок скочил на ногу, котру Лешко во сні выставил из соломы. Як ся пробудил, то никого уж не виділ. До рана Лешко не заснул, лем думал, як то люде потрафят зневажити Матерь Вожу.

Як встал, то зараз пойшол до хижы звідатися, што Матка Воска повіла. Баба гварит: “Иой, та лем кус чекайте, я уж повідала дівкі о вашой згубі... она мала в ночи бесіду с Матком Воском, та вам повіст, лем встане. Она ище спит, бо цілу ніч была на молитві и бесіді.”

Лешко нич не гварит. Баба ся го звідує:

— 3 якого же вы села?

— З Бортного, — гварит Лешко.

— О, то там мате аж дві церкви?

— Є, суть дві — униатска и православна.

— А до котрой же вы ходите? — звідуєся баба.

— Та до православной, бо я православный.

Баба нич не повіла, лем ся призрила ліпше на Лешка и пойшла до покою, где спала тота благочестива дівица. По якых пятнадцетох минутах вышла и повідат:

— Та так, же з вашой справы нич не буде, бо вы православный и ходите до православной церкви, а Матерь Божа лем грекокатоликам помагат. Православным не помагат, бо православны не вірят в Матерь Божу и єй зневажают, аджек за то нич про вашу згубу не повіла.

Ту Лешко ся доглупал, же сам собі пошкодил, што признался, до якой церкви ходит, а бабі лем того треба было, жебы ся даяк выкрутити. Але Лешко уж розуміл, в чом ту річ, зложил капелюх на голову и пустился домів.

Так Лешко не довідался, кто му грошы вкрал. Но постановил собі больше в ниякы отпусты не вірити и на них больше не ходити.

Може неодин з читателей, як прочитат тото моє оповіданье, погніватся и скаже: “Вот, якийсь коммунист пише и высміват Матерь Божу.” Но ніт, дорогий читателю, я не коммунист, лем русский православный вірующий христианин и тримамся той засады, яку отримал по своих родичах.

Описана повыше история єсть правдива, котру мі оповідал сам Лешко Дутканич. То не я высмівам Матерь Божу, а высмівали єй тоты дві высовскы бабы, котры уживали святого имени для свого власного бизнесу, и так туманили людей. А бабам помагали духовникы, котры. свідомо позволяли на таке святотатство.

До написанья повысшого оповіданья допровадили мене тоты новости в газетах о “чудах”, якы бывают в краю, як напримір, тото “чудо” в Люблині. Тоты вшиткы чуда, котры ся объявляют, то нич инше, лем надувательство, як и высовске чудо, котре збадал Лешко Дутканич.