Тот плейз, о котром буде ту бесіда, находится в стейті Мизури, Ст. Францис каунти. Там єст много оловяных майн.

Первым ємигрантом лемком, котрый зашол в тоты стороны, около 60 літ тому, и открыл двери для другых нашых людей из Карпат, был Андрей Сардыга зо села Мысцовы, повіт Кросно. Он перший зо села вышол до Америкы. Послі него вышли Семан Балигродский и Юрко Дынь.

За Юрка Дыня говорили, што он десят раз шол до Америкы и назад, и все у єдной компании робил. Сардыга по даяком часі вернул з Америкы, и люде в селі ходили видіти чоловіка з Америкы, и говорили меж собом, што в Америкі был, а бесіду не змінил. А то певно зато, бо мали приміры, што як паробок пошол до войска на даякий час, то уж приходил зо зміненом бесідом, уж говорил кус спольска, кус сческа, а поєдно слово и німецке втручал.

В року 1900 уж было много нашых лемков при тых оловяных майнах в Мизури, и компания што раз то больше новых майн отверала, и больше людей приходило, не лем русскых, але и другых славянскых. Компания ставила гавзы для тых людей недалеко от майнов. Нашых русскых людей было много и з Восточной Галичины, котрых нашы лемкы называли бойками. Помеж нашых лемков были полякы, словакы, но всі разом працували в згоді и разом забавлялися.

В тых часах, який лем пришол, ци старший на 50 роков, ци молодый, про каждого робота была. Молоды хлопці и стары найбольше робили при машинах за помочников, и называлися “бехены”. (Гварит, тот достал роботу за бехена). А робота там в тых майнах была дуже тяжка, єден поляк гварил, што ту тяжше, як на Сибири. Але люде прото были здоровы и веселы. Як зме пришли з роботы, то майже каждый шол до куфра по “медицину”. А медицина была така: спиритус и варена вода с клинком. Потом приходил салуниста с пивом, за ним не треба было ходити. И так люде жили весело.

Были и свои музыканты. Был славный музыкант, цыган Леон из Мысцовы, Косцьо Ревак, Яцко Добровольский, и др. А бойкы также мали своих музыкантов. И так сходил день за днем, рок за роком.

При том люде не забыли и о церкви. Священникы приізжали зо Ст. Луис и отправляли богослужения в католицком костелі. Найдолше приходил о. Чаплинский. И за того о. Чаплинского была поставлена там перша русска церков (униатска). А будували тоту церков так:

Чаплинский нашол в Ст. Луис контрактора. Выробили контракт и план и контрактор почал будову на дарованой компаниом землі под церков. Нашы люде повідают так, што треба церков ставити олтаром до востока, и так казали контрактору, и он так робил. Компания дала пляц под церков близко гавзов, где американцы жили, и с той стороны, где мал быти олтар, была улица, а где мал быти фронт церкви было пусте поле. Коли контрактор клал фундаменты, американцы приглядалися, и коли увиділи, што церков має быти обернена фронтом до поля, а не до улицы, то заявили, што они незадоволены таком будовом, абы была обернена задом до их улицы. Треба было план зміняти и контрактору доплачати.

В часі той будовы церкви о. Чаплинский оставил Ст. Луис. Контрактор вытяг стіны, закрыл верх и так оставил, пошол до другой роботы, а церков стояла недокончена. Потом на місце Чаплинского пришол о. Димитрий Добротвор. Коли он приіхал и виділ нашу церков недокончену, то гварит, што треба найти людей, абы церков докончили. Контрактор уж контракт зламал. И так было зроблено. Церков докончили, о. Добротвор запросил католицкого ксьондза и церков освятили при множестві народа, так свого, як и чужого. Добротвор наордеровал великых образов зо старого краю, але на своє имено, и оставил парафию. Долший час не было священника. Образы пришли, але немож было их достати. Потом при помочы католицкого ксьондза образы достали.

Но знов нова біда: вернул тот контрактор и жадат цілу сумму за роботу. А коли не дали, он подал парафию в суд. Право вышло так, што треба было цілу сумму заплатити.

Коло церкви стоял дом и парафин купила го для священника. За священника до нас пришол о. Велигорский. Но не был долго, гварил, што му загорячо в Мизурах, и на його місце пришол о. Штех. Но тот Штех людям не сподабался и на митингу рішили, што го не хотят. Он запросил собі за два місяцы пейду. Дали му и так пошол. И так потом запросили до той церкви из Ст. Луис православного священника о. Паздрія. Тот православный священник отправил лем єдно богослужение, бо католицкий ксьондз постарался, што церков замкнул.

Итак, парафия роскололася надвоє: Зробилася “украинска" партия з Дмитром Микитяком, и “русска” партия. На русску, православну парафию пришол православный батюшка, лемко, о. Іоанн Грацонь. На церкви почался процесс и тягался долго. Батюшка Грацонь старался, як мог, але не дал рады, бо церков была записана на католицкого бискупа, и “украинці” достали церков. Но недолго тішилися ньом, бо по неизвістной причині в єдну ноч пошла з дымом.

Так потом тота сама компания дала пляц под православну церков в иншом місци, а друга компания дала пляц украинцям под греко-католицку униатску — може дас пол милі єдна от другой. Под православну церков компания дала дост великий кусок земли, што было где и дом поставити про священника, и дала електрику до церкви. Може было даякы полторы милі до майны. Итак помалу люде успокоилися. На “украинску" сторону из лемков пошли лем два братя, и знов не всі из Восточной Галичины пошли в “украинску" сторону (т. є. католицку).

Што до организаций, то были такы братства: отділ ОРБ, отділ Русского Народного Союза (“УНС" — не был ище тогды украинскым), єдно братство до Правосл. О-ва Взаимопомощи, и єдно місцеве, независиме братство, што мало понад 100 членов. Тото місцеве братство мало за свою газету Гладиковый “Поступ”. Оно купило до церкви великий Паук на 36 свічок, и за сто долларов братску хоругов.

Отже по тых братствах видно, сколько там нашого народа было, а сколько было такых, што не належали до ниякого братства.

Весіля и крестины отбывалися часто. Батюшка Грацонь услужил каждому, кто лем пришол, ци украинец, ци поляк. Приміром, одной неділі люде выходят с церкви, а ту иде купа людей от украинской церкви просто до православной. А то был из украинской церкви староста з дитинов до креста и зо 20 кумами. Штоси не были в ласкі зо своим попом и выпровадил кумов с церкви.

Батюшка Грацонь говорил, што от церкви не треба никого отганяти, будеме мати больше людей. Одну неділю был великий праздник, народ не мог поміститися, бо батюшка Грацонь крестил жида 29 рочного, зо села Мысцова, повіт Кросно. И шторникы жиды были в церкви. Там было много людей из Мысцовы, и тот жид пришол меж своих и дал себе окрестити.

Коли батюшка Грацонь оставил, то пришол батюшка Чичила з братом Стефаном. Стефан Чичила зорганизовал и выучил банду з 20 членов. Як котрый з нас женился, то заплатил учительови 20 дол., то му грала банда, як весіля выходило с церкви. И было нам весело.

Думам, што мало єст такых плейзов, абы наш народ мог так святкувати русскы свята, як мы святкували там при тых оловяных майнах. Ище о. Велигорский говорил, што он первый раз на таком плейзі, што столько людей во свята приходит до церкви. Аж як была поставлена православна церков, то уж компанаия сама просила, абы зме не святкували столько свят, бо цілый план роботы им тоты нашы свята мішают. Так што представитель компании пришол до батюшкы, взяли календар и выбрали разом, котры свята святкувати. Трафился и такий, што пошол в русске свято до роботы, бо американцы робили, — але коли пришол ку майні, то бос завернул го назад: “ты маш свято".

И так мы собі жили там при тых оловяных майнах и працували. Аж ту лем раз, як бы з ясного неба перун, американцы збунтувалися против нас и зробили револьту против нашого народа. Примусили компанию, што нашых людей повиплачувала и выгнала. Друга компания мушена была брати людей на трен и отвезти до Ст. Луис. Много людей утікали, где могли, штобы их не убили. Лем єдна компания не поддалася, т. є. Бонне Терре компания. Она заявила своим роботникам, штобы оборонятися, а компания буде помагати им. И там пару фамилий осталося, но самотны поутікали. Ище в другом плейзі остало пару фамилий, но они світу знати о собі не дают, якбы заумерли всі. Ище остало одно братство ОРБ.

Тота револьта, тот бунт против славянского народа был выкликаный зато, бо американцы не могли додержати славянам в тяжкой роботі. Где лем отворили нову майну, то нашых людей уж там было дост и они перемагали американцев во всіх роботах. Коли наш чоловік пришол до майны и виділ велику купу каминя, той тяжкой оловяной руды, то был дуже рад, што має што шуфлювати. Были такы мудрагелі, што собі вечером стары бляхы пущали до майны, и потом затяг собі там, где робил, и подсувал собі тоту бляху под руду, так што и шуфля му шла добри, и кара была внет полна. А другий недалеко мусіл каминя из воды шуфлювати. Так што єден собі спочнул, а другий робил беспрестанно.

В єдной майні сын был за боса, а отец шуфлювал. Сын му хотіл дати лекшу роботу, но отец не хотіл иншой роботы, лем шуфлювати, так што сын отца мусіл з роботы сквитувати, бо старый уж не мог вытримати при шуфли з молодшыма и драйвер мусіл чекати. При ладуваню кар были молоды люде и в средных роках, а стары доставали другу роботу. Драйвере так само молоды. Босове заганяли, жебы як найвеце кар вышло наверх. Были такы майны, што ани єден американец не шуфлювал, лем самы нашы. Але то была барз тяжка робота. В пару майнах працувало много тальянов, то як американцы рушили на них, то всіх вычистили. Але то было штоси страшне, ажи динамит им под гавзы подкладали.

И так тамты стороны заумерли без нашых людей. Компании пустили под землю машины до ладувания кар, легкы машины діры вертіти, и по роботі.